Иметь или быть.

Эрих Фромм

На фоне все более обостряющихся социальных противоречий капитализма и усиливающихся процессов дегуманизации личности на Западе возникают и получают значительное распространение различные абстрактно-гуманистические социальные концепции, авторы которых, осознавая глубокий кризис современной капиталистической системы, пытаются найти какой-то выход из него. Яркой, колоритной фигурой, с наибольшей полнотой выразившей противоречивость, ограниченность, иллюзии и заблуждения современного буржуазного критического и социально-утопического мышления является американский философ, социолог, психолог и психоаналитик Эрих Фромм (1900-1980).

Эрих Фромм родился в Германии в 1900 г. Получив философское образование в Гейдельбергском университете, Фромм увлекается фрейдовским учением и избирает карьеру психоаналитика. Наряду с психоаналитической практикой, которую он начинает активно вести с 1925 г., значительную часть своего времени он посвящает теоретическим исследованиям в области социальной психологии. Первоначально Фромм был строгим последователем и приверженцем ортодоксальной теории З. Фрейда, но постепенно под влиянием философии Л. Фейербаха и К. Маркса он критически переоценивает фрейдистскую точку зрения на природу бессознательных влечений и роль социальных факторов в становлении человеческой личности.

После прихода к власти в Германии Гитлера Фромм в 1933г. эмигрирует в США, где окончательно складывается его неофрейдистская социальная философия.

Последняя его работа "Иметь или быть"(1976) как бы подводит итог многолетнему изучению дегуманизирующего влияния культивируемого буржуазным обществом способа человеческого существования. Антигуманность общества потребления, манипулирование человеческим сознанием, умышленное насаждение потребительства в угоду капиталистической социально-экономической системе, нацеленной на извлечение максимальной прибыли, подвергаются Э. Фроммом резкой критике.

Введение.

С началом промышленного прогресса, замены энергии животного и человека механической, а затем ядерной энергией до замены человеческого разума электронной машиной мы почувствовали, что находимся на пути к неограниченному производству, а, следовательно, к неограниченному протреблению; что техника сделала нас всемогущими, а наука - всезнающими. Мы были на пути к тому, чтобы стать богами, высшим существами, способными создать второй мир, используя мир природы лишь в качестве строительного материала для своего нового творения. Триединство неограниченного производства, абсолютной свободы и безбрежного счастья составило ядро новой религии - Прогресса, и новый Земной Град Прогресса должен был заменить Град Божий.

Но эти Большие Надежды терпят крах. Ибо индустриальный век не сумел выполнить свои Великие Обещания, и все большее число людей начинают осознавать что:

- Неограниченное удовлетворение всех желаний не способствует благоденствию, оно не может быть путем к счастью или даже получению максимума удовольствия.

- Мечте о том, чтобы быть независимыми хозяевами собственных жизней, пришел конец, когда мы начали сознавать, что стали винтиками бюрократической машины и нашими мыслями, чувствами и вкусами манипулируют правительство, индустрия и находящиеся под их контролем средства массовой информации.

- Экономический прогресс коснулся лишь ограниченного числа богатых наций, пропасть между богатыми и бедными нациями все более и более увеличивается.

- Сам технический прогресс создал опасность для окружающей Среды и угрозу ядерной войны. каждая из которых в отдельности - или обе вместе - способны уничтожить всю цивилизацию и, возможно, вообще жизнь на Земле.

Приехав в Осло для получения Нобелевской премии мира за 1952 год, Альберт Швейцер призвал мир "отважиться взглянуть в лицо сложившемуся положению... Человек превратился в сверхчеловека... Но сверхчеловек, наделенный сверхчеловеческой силой, еще не поднялся до уровня сверхчеловеческого разума. Чем больше растет его мощь, тем беднее он становится... Наша совесть должна пробудиться от сознания того, что чем больше мы превращаемся в сверхлюдей, тем бесчеловечнее мы становимся".

Почему же Большие Надежды потерпели крах. Крах Больших Надежд предопределен самой индустриальной системой, двумя ее основными психологическими посылками:

1) что целью жизни является счастье, то есть максимальное наслаждение, определяемое как удовлетворение любого желания или субъективной потребности личности (радикальный гедонизм);

2) что эгоизм, себялюбие и алчность - которые с необходимостью порождает данная система, чтобы нормально функционировать, - ведут к гармонии и миру.

После окончания первой мировой войны произошел возврат к теории и практике радикального гедонизма. Идея неограниченных наслаждений вступает в противоречие с идеалом дисциплинированного труда, аналогично противоречию между принятием этики одержимости работой и идеалом полного безделья в свободное от работы время и во время отпуска. Одна лишь одержимость работой свела бы людей с ума, как и полное безделье. Сочетание же их друг с другом вполне позволяет жить. Теоретический анализ показывает, что радикальный гедонизм не может привести к счастью.

Вторая психологическая посылка индустриального века, а именно что индивидуальные эгоистические устремления ведут к миру и гармонии, а также росту благосостояния каждого, столь же ошибочна с теоретической точки зрения, и ее несостоятельность опять-таки подтверждают набдюдаемые факты.

Если я эгоист, то это проявляется не только в моем повелении, но и в моем характере. Быть эгоистом - значит, что я хочу всего для себя; что мне доставляет удовольствие владеть самому, а не делиться с другими; что я должен стать жадным, потому что, если моей целью является обладание, то я тем больше значу, чем больше имею; что я должен испытывать антагонизм по отношению ко всем другим людям: к своим покупателям, которых хочу обмануть, к своим конкурентам, которых хочу разорить, к своим рабочим, которых хочу эксплуатировать. Я никогда не могу быть удовлетворенным, так как моим желаниям нет конца; я должен завидовать тем, кто имеет больше, и бояться тех, кто имеет меньше. Но я вынужден подавлять эти чувства, чтобы изображать из себя (перед другими, как и перед самим собой) улыбающееся, разумное, искреннее и доброе человеческое существо, каким старается казаться каждый.

Жажда обладания неизбежно ведет к нескончаемой классовой борьбе. Алчность и мир исключают друг друга.

Месарович и Пестель приходят к выводу, что только коренные экономические и технологические изменения в глобальном масштабе в соответствии с определенным генеральным планом могут помочь "избежать крупной, а в конечном счете глобальной, катастрофы". Они далее делают вывод о том, что такие экономические изменения возможны только в том случае, "если в ценностях и установках человека произойдут фундаментальные изменения, что приведет к возникновению новой этики и нового отношения к природе". Новое общество возможно только в том случае, если в процессе его становления будет формироваться также новый человек или, иными словами, если в структуре характера современного человека произойдут фундаментальные изменения.

Существует ли какая-либо альтернатива глобальной катастрофе? Каким образом стало возможным, что самый сильный из всех инстинктов - инстинкт самосохранения, - казалось бы, перестал побуждать нас к действию? Наши лидеры предпринимают многочисленные действия, дающие им возможность делать вид, что они принимают эффективные меры для предотвращения катастрофы: бесконечные конференции, резолюции, переговоры о разоружении создают впечатление, будто они понимают стоящие перед человечеством проблемы и стараются как-то их разрешить. В действительности же никаких серьезных изменений не происходит.

Другим объяснением может быть то, что эгоизм, порождаемый системой, заставляет ее лидеров ставить личный успех выше человеческого долга. Никого больше не шокирует то, что ведущие политические деятели и представители деловых кругов принимают решения, которые служат их личной выгоде, но вредны и опасны для общества.

Еще одним объяснением такого притупления инстинкта самосохранения может быть то, что необходимые изменения в образе жизни людей должны быть настолько радикальными, что люди предпочитают жить под угрозой будущей катастрофы, нежели приносить сегодня те жертвы, которых потребовали бы эти изменения.

Помимо этих объяснений фатальной пассивности человека в вопросах жизни и смерти, существует и другое, которое, собственно, и является одной из причин, побудившей Фромма написать книгу "Иметь или быть". Это мнение, согласно которому мы в настоящее время не располагаем никакими альтернативами моделям корпоративного капитализма, социал-демократического или советского социализма или технократического фашизма с улыбающимся лицом. В самом деле, пока проблемы социальной реконструкции не станут, хотя бы отчасти, предметом столь же глубокого интереса со стороны лучших умов современности, какой ныне вызывают наука и техника, одного воображения будет недостаточно, чтобы представить себе какие-либо новые и реалистические альтернативы.

Главной же темой книги "Иметь или быть" является анализ двух основных способов существования: ОБЛАДАНИЯ и БЫТИЯ.

Что же такое обладание и бытие?

На первый взгляд альтернатива обладание или бытие противоречит здравому смыслу. Обладание представляется нормальной функцией нашей жизни: чтобы жить, мы должны обладать вещами, чтобы получать от них удовольствие. При таком положении вещей кажется, что сущность бытия именно в обладании, что человек - ничто, если он ничего не имеет.

Эмпирические антропологические и психоаналитические данные свидетельствуют о том, что обладание и бытие являются двумя основными способами существования человека, преобладание одного из которых определяет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера.

Чтобы лучше пояснить различие между этими двумя способами существования - обладанием и бытием, - можно сначала проиллюстрировать его на примере двух близких по содержанию стихотворений. Одно из них - хокку японского поэта 17 века Басе, другое принадлежит перу английского поэта 19 века - Теннисона. Оба поэта описали сходные переживания: свою реакцию на цветок, увиденный во время прогулки.

В стихотворении Теннисона говорится:

Возросший средь руин цветок, Тебя из трещин древних извлекаю, Ты предо мною весь - вот корень, стебелек, Здесь, на моей ладони. Ты мал, цветок, но если бы я понял, Что есть твой корень, стебелек, И в чем вся суть твоя, цветок, Тогда и бога суть и человека суть познал бы. Трехстишие Басе звучит так: Внимательно вглядись! Цветы пастушьей сумки Увидишь под плетнем!

Первое желание Теннисона - обладать цветком. Он срывает его целиком, с корнем.

Отношение Басе к цветку совершенно иное. У поэта не возникает желания сорвать его; он даже не дотрагивается до цветка.

Теннисону, как представляется, необходимо обладать цветком. чтобы постичь природу и людей, и в результате этого обладания цветок погибает. Басе же хочет просто созерцать, причем не только смотреть на цветок, но стать с ним единым целым - и оставить его жить.

Под бытием Фромм понимает такой способ существования, при котором человек и не имеет ничего, и не жаждет иметь что-либо, но счастлив, продуктивно использует свои способности, пребывает в единении со всем миром.

Ориентация на обладание - характерная особенность западного индустриального общества, в котором главный смысл жизни состоит в погоне за деньгами, славой, властью.

Современный стиль речи также свидетельствует об этом. Когда я говорю y меня есть проблема вместо я обеспокоен , субъективный опыт как бы исключается: я как субъект переживания заменяется на слово обладания. Я преобразовал свое чувство в некий объект, которым я владею, а именно в проблему.

Приведем еще один пример: У меня огромная любовь к вам бессмысленно. Любовь - это не вещь, которой можно обладать, а процесс, некая внутренняя деятельность, субъектом которой является сам человек. Я могу любить, могу быть влюблен, но любя, я ничем не обладаю.

Можно сделать следующие выводы:

1. Под обладанием и бытием Фромм понимает не некие отдельные качества субъекта, примером которых могут быть такие утверждения, как "y меня есть автомобиль" или "я белый" или "я счастлив" , а два основных способа существования, два разных вида самоориентации и ориентации в мире, две различные структуры характера, преобладание одной из которых определяет все, что человек думает, чувствует и делает.

2. При существовании по принципу обладания мое отношение к миру выражается в стремлении сделать его объектом владения и обладания, в стремлении превратить все и всех, в том числе и самого себя, в свою собственность.

3. Что касается бытия как способа существования, то следует различать две его формы. Одна из них является противоположностью обладания и означает жизнелюбие и подлинную причастность к миру. Другая форма бытия - это противоположность видимости, она относится к истинной природе, истинной реальности личности или вещи в отличие от обманчивой видимости.

Следует упомянуть еще об одном проявлении обладания, а именно инкорпорировании. Инкорпорирование какой-либо вещи, которое человек осуществляет, например, съев или выпив ее, представляет собой архаичную форму владения этой вещью. На определенной ступени своего развития ребенок стремится засунуть в рот любую вещь, которую ему хочется иметь. Это чисто детская форма обладания, характерная для периода, когда физическое развитие ребенка еще не позволяет ему осуществлять другие формы контроля над собственностью. Такую же связь между инкорпорированием и владением можно обнаружить во многих разновидностях каннибализма. Например, съедая человеческое существо, каннибал верил в то, что он обретает таким образом его силы (поэтому каннибализм можно рассматривать как своеобразный магический эквивалент приобретения рабов); он верил, что, съев сердце храбреца, обретает его мужество, а съев тотемное животное, обретет божественную сущность, символом которой является это животное.

Существует много других форм инкорпорирования, не связанных с физиологическими потребностями, а значит, ни с какими ограничениями. Суть установки, присущей потребительству, состоит в стремлении поглотить весь мир. Потребитель - это вечный младенец, требующий соски.

Потребление - это одна из форм обладания, и возможно, в современных развитых индустриальных обществах наиболее важная. Современные потребители могут определять себя с помощью следующей формулы: я есть то, чем я обладаю и что я потребляю.